Роман Артемьев - Толстый демон. Часть 4. Это есть наш последний и решительный
Но если бы нашелся человек, движимый голодом или другими причинами, который зашел бы внутрь крошечного зала и уселся за один из двух деревянных столов, то его глазам предстала бы удивительнейшая компания. По одну сторону сидели два монаха, причем тот, что поменьше, одной рукой придерживал здоровенный рюкзак едва ли не с себя ростом. Второй святой отец, с куда большими габаритами, ограничился одним резным посохом. В свободных руках он как раз держал листок бумаги, чье содержание зачитывал вслух:
— Сим удостоверяется, что брат Николай и брат Елпидифор из Заволочьского скита во время пребывания на подвластной мне территории козней злых не чинили и Соглашения не нарушали. Их активная гражданская позиция и взвешенный, патриотически-ориентированный подход оказали положительное влияние в контексте международных отношений, нейтрализовав деструктивные порывы отдельных представителей сопредельных держав. Исходя из вышеизложенного, претензий к брату Николаю и брату Елпидифору не имею. Дата, подпись. Да, примерно такое нам и нужно.
Практически круглый молодой человек, расположившийся напротив, тихо хмыкнул. Текст писал не он. Шурик вообще не понимал, зачем монахам потребовалась характеристика с прежнего места работы, и относил просьбу руководства скита к разряду явлений необъяснимых. Но резюме подписать был готов.
— Про нанотехнологии напиши, — посоветовала сидящая за торцом стола Славомира. — Сейчас это модно.
Высказывание бабки хозяйка ноутбука и минипринтера Алла проигнорировала. Она уже понимала, когда та говорит всерьез, а когда шутит. Монахи ей нравились, портить им резюме она не хотела, поэтому уточнила:
— Обычно в таких документах полное имя указывают. Вас в миру как зовут?
— Меня — Николаев Васильевичем Носовым, — захихикал отец Николай. — А напарник тебе сам скажет.
Алла обвела взглядом насупившегося Елпидифора, веселого отца Николая, непроницаемую Славомиру и недоуменного Шурика. Кажется, из всей компании только она и ее хозяин не знают чего-то общеизвестного. Не сказать, что совсем непривычная картина.
— Иванов Н.С., — мрачно сообщил Елпидифор. Его начальник торопливо извинился и выбежал на улицу, ухохатываться.
— А подробнее? — принятую обуяло женское любопытство.
— Какая разница?
— Большая. Слушай, кому нужно, все равно знают. Чего стесняешься-то?
Диакон тоскливо вздохнул. Судя по маниакальному блеску глаз, от него не отстанут, надежды нет.
— Носрулло, — сквозь зубы процедил он. — Носрулло Соломонович Иванов.
Внешностью Иванов Н.С. обладал типично славянской, хоть на плакат переноси. О чем Алла и сообщила в по возможности деликатных выражениях.
— Да я чистокровный русский! — получила она брызжущий кипятком и ядом ответ. — Среди предков до восьмого колена инородцев нет вообще! Просто моего отца в Афгане духи прижали, и он поклялся, что если выживет, то сына в честь вертолетчика, его вытащившего, назовет. Так я имя и получил.
— А Соломонович?
— Примерно то же самое, только с дедом в Отечественную.
Прояснив столь волнующий момент и оставив диакона вспоминать травмирующие моменты из детской и школьной жизни, Алла принялась перепечатывать документ.
Монахи уезжали, и кого пришлют на их место, неизвестно. Удастся ли наладить контакт со сменщиками? Впрочем, просить Николая и Елпидифора остаться бессмысленно — эта парочка едва ли не плясала от радости, получив известие о переводе на оперативную работу.
Городок с их отъездом станет тише, а уж если уедет и Славомира… Она намекала, что засиделась на одном месте. Нет, конечно, Шурик не даст заскучать, но присутствие вредной и умной ведьмы действовало на нервы Аллы успокаивающе. Все-таки полукровка очень многое сделала для молодого владетеля. Теперь ему придется напрямую править ведающими, разбирать их дрязги, судить и прикрывать от церковного ока.
Зато в городке остается Урзал, и как оценивать этот факт, принятая не знала. Наверное, все-таки в плюс. Колдун собирался съехать, стоило ему увидеть разгромленную квартиру, затем успокоился, прикинул варианты и передумал. Хотя место обитания сменил. Как раз сейчас он встречался с архитектором, который обещал изготовить проект переоборудования дота времен второй мировой в современное комфортабельное жилище.
Архитектора, чего Алла не знала, разыскал Уральцев. Пашка пошел в гору, под его руководством ресторан расширялся, приносил все большую прибыль, сюда начали наезжать люди из Москвы и других городов. Некоторые из них высказывали мнение, что настолько хорошо управляемый бизнес должен принадлежать не тому, кто владеет акциями, а общительному, ироничному и всегда готовому помочь директору. Пока что Пашка держался, но сущность сатаниста требовала самостоятельности.
Урзал с любопытством естествоиспытателя следил за порывами души работника.
Варварин с Наташей сейчас отдыхали на Мальдивах. Шурик клялся, что врагов в том регионе у него нет, поэтому дочь Алла Борисовна отправила со спокойной душой. В сущности, она просто тянула время. Наташа все активнее начинала задавать неудобные вопросы, отвлекать ее не получалось, и не далек тот день, когда придется выдать ей более-менее правдоподобную легенду. Вот и отправила подальше и на дольше. Олег должен присмотреть за ребенком, а заодно и сам отдохнет — это ему своеобразная премия, не самая большая ее часть.
Прощание не затянулось. Скрылась вдалеке «шкода» со счастливыми монахами, напоследок взявшими с Аллы обещание присмотреть за так и не распавшейся группой. Растворилась в воздухе Славомира, спешащая по своим неведомым делам. Принятая уселась за руль, слегка усмехнулась, чувствуя, как качнулся джип под тушей Шурика.
— Ты ремень не пристегнул, — сообщила она, выворачивая со стоянки.
— Ну и что?
— Менты привязаться могут.
— Во-первых, твою машину в округе любая собака знает и даже облаивать не решается. А во-вторых, память жандарму я при нужде затру. Теперь умею.
Женщина нахмурилась. Толстяк говорил монотонно, спокойным безжизненным голосом. Со дня возвращения домой он пребывал в какой-то полусонной апатии, вяло реагируя на действительность и только величайшим усилием воли заставляя себя делать хоть что-то. В лаборатории не воняло едкими запахами, Шурика не осеняли гениальные идеи, он не требовал денег на покупку дорогих отвратительных снадобий — только ел, спал и рубился в компьютер. Последнее пугало больше всего.
— Ты чем сейчас займешься?
— Не знаю.
— Помнишь, у тебя во флигельке макет города стоял. Ты его доделал?
— Нет еще.
— А зачем он тебе нужен?
— Сигнальная система. Позволяет отслеживать любую магическую активность.
— А когда ты его закончишь?
— Не знаю, — дханн слегка пожал плечами. — Наверное, никогда. Теперь-то он мне зачем?
— В каком смысле: теперь?
— Ну я же урод, — как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Шурик. — Вот и надеялся использовать макет, чтобы скомпенсировать нехватку врожденных способностей. Только теперь вижу, что зря. Никакой артефакт не заменит живого сознания, врожденной магии. Мне родня это очень убедительно доказала. Я ведь показывал им свои амулеты. Они говорят, глупые людские поделки. А я не могу использовать их методики, они мне не подходят! Ты же сама видела — те заклинания, которые хороши для остальных дханна, у меня в лучшем случае просто не выходят. Или срабатывают как-то не так. А выстраивать новую основу, базу новой школы для существа с моей энергетикой слишком долго. Это работа на тысячелетия, десятки тысячелетий. Мне не успеть. Я так хотел жить в покое, заниматься исследованиями, но они же не дадут мне…
— Так, мне этот скулеж надоел! — Алла решительно ударила по тормозам и съехала на обочину. — Вылезай!
— Что?
Принятая выскочила из машины и резко распахнула заднюю дверь. Шурик с удивлением смотрел, как она настойчиво пытается вытащить его из салона за рукав безразмерной куртки. Силы очевидно были не равны, но дханн подчинился и вылез сам — с такой энергией тянула его женщина, что отказать ей было невозможно.
— Хватит страдать, Шурик! Делай, как я говорю! Подними руку. Подними, вот так! Кулак сожми! Крепче! Еще крепче! Хорошо. А теперь резко выдохнул, быстро опустил руку и громко сказал: «Да пошли они все!». Ну же! Давай! Чего стоишь!
Парень недоуменно посмотрел на маленькую взъерошенную женщину. Перевел взгляд на правую руку, застывшую в поднятом положении. Пошевелил губами.
И впервые за последнюю неделю широко, от всей души улыбнулся.
